На повороте - Страница 19

- Ну, господа, идем. Будет ждать! Варя, хочешь с нами? Мы едем на лодке.

- Отлично! Идемте...

Они вышли на улицу. У Токарева все еще стоял в ушах дикий хохот больного. Он помор-щился.

- А должно быть, тяжелое впечатление производят такие больные.

Варвара Васильевна опустила глаза и глухо ответила:

- Не знаю, на меня они решительно никакого впечатления не производят. Вот ушла оттуда, и на душе ничего не осталось. Как будто его совсем и не было.

В городском саду, где отдавались лодки, по случаю праздника происходило гулянье. По пыльным дорожкам двигались нарядные толпы, оркестр в будке играл вальс "Невозвратное время". Токарев сторговал лодку, они сели и поплыли вверх по течению.

Городской сад остался позади, по берегам тянулись маленькие домики предместья. Потом и они скрылись. По обе стороны реки стеною стояла густая, высокая осока, и за нею не было видно ничего. Солнце село, запад горел алым светом.

Шеметов, как столб, стоял на скамейке и смотрел вдоль реки. Катя сказала:

- Сережа, Вегнер! Столкните, пожалуйста, Шеметова в воду: он мне заслоняет вид.

Сергей, молчаливый и нахмуренный, сидел на корме и не пошевелился. Вегнер сделал дви-жение, как будто собирался толкнуть Шеметова. Шеметов исподлобья выразительно взглянул на него и грозно засучил рукав.

- Посмотрю, кто на это решится!

Не родилась та рука заколдованная

Ни в боярском роду, ни в купеческом!..*

Он стоял в ожидании, сжимая кулаки. Потом сел и самодовольно сказал:

- Вот что значит вовремя привести подходящий стих! Никто не осмелился!

Токарев греб и задумчиво глядел себе в ноги. Балуев произвел на него сильное впечатление. Он испытывал смутный стыд за себя и пренебрежение к окружающим. В голове проносились воспоминания из студенческого времени. Потом припомнилась сцена из ибсеновского "Гюнта"**. Задорный Пер-Гюнт схватывается в темноте с невидимым существом и спрашивает его: "Кто ты?" И голос Великой Кривой отвечает: "Я - я сама! Можешь ли и ты это сказать про себя?.."

* Из "Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашни-кова" (1838) М. Ю. Лермонтова.

** Драматическая поэма норвежского драматурга Генриха Иоганна Ибсена "Пер-Гюнт" (1866), действие 2.

Шеметов острил и шутливо пикировался с Катей. Варвара Васильевна и Вегнер смеялись. Сергей молчал и со скучающим, брезгливым видом смотрел на них.

- А Сережа сидит, как будто уксусу с горчицей наелся! - засмеялась Катя.

Сергей сумрачно ответил:

- Не вижу, чему смеяться. Ваши остроты нахожу ужасно неостроумными.

Вдруг Катя насторожилась:

- Что это?

Далеко в осоке отрывисто и грустно ухала выпь - странными, гулкими звуками, как будто в пустую кадушку.

- Выпь,- коротко сказал Сергей.

- Какие оригинальные у нее звуки! Что-то такое загадочное!

Шеметов невинно спросил Сергея:

- А что такое выпь... рыба или птица?

Сергей молча отвернулся, наклонился с кормы и опустил руку в воду.

- Это он выпь хочет выловить, показать нам! - догадался Шеметов.

- Нет, брат, выпь ловить я тебя самого в воду спущу! - злобно ответил Сергей.

Варвара Васильевна засмеялась:

- Нет, Сереже положительно нужно дать валерьянки! Его сегодня какая-то

блоха укусила.

Сергей обратился к Токареву:

- Владимир Николаевич, дайте мне погрести!

Он сел на весла и яро принялся грести. Лодка пошла быстрее. Сергей работал, склонив голову и напрягаясь, весла трещали в его руках. Он греб минут с десять. Потом остановился, отер пот с раскрасневшегося лба и вдруг со сконфуженною улыбкою сказал:

- Однако какой из меня со временем выйдет паскудный старичишка!

Все засмеялись.

- Черт знает что такое!..- Сергей помолчал и задумчиво заговорил:Ужасно гнусное впечатление оставила во мне сегодняшняя встреча! Может ли быть что-нибудь противнее? Сидит он - спокойный, уверенный в себе. А мы вокруг него - млеющие, умиленные, лебезящие. И какое характерное с нашей стороны отношение: мягкая снисходительность с высоты своего теоретического величия и в то же время чисто холопское пресмыкание перед ним. Как же! Ведь он - "носитель"! А мы - что мы такое? Пустота, которая стыдится себя и тоскует по нем, "носите-ле". Жизнь, дескать, только там, а там ты чужой, органически не связан... Какая гадость! Почему он так гордо несет свою голову, живет сам собою, а я только вздыхаю и поглядываю на него?

В конце концов я сам себе исторический факт. Я - интеллигент. Что ж из того? Я не желаю стыдиться этого, я желаю признать себя. Он хорош, не спорю. Я верю в него и уважаю его. Но прежде всего хочу верить в себя.

- А этой веры нет и не может быть,- грустно возразила Варвара Васильевна.

Сергей вызывающе спросил:

- Почему это? Чем я хуже его? Какая между нами разница?

- Та разница, что ты вот и теперь уже стал паскудным старичишкой,ворчливо сказал Шеметов.

Сергей хотел что-то возразить, но нахмурился и замолчал. Он снова взялся за весла и стал усиленно грести.

Было уже совсем темно, когда они воротились к пристани. В городском саду народу стало еще больше. В пыльном мраке, среди ветвей, блестели разноцветные фонарики, музыка гремела.

На улицах было пустынно и тихо. Стояла томительная духота, пахло известковою пылью и масляною краской. Сергей все время молчал. Вдруг он сказал:

- Прощайте, господа, я пойду на вокзал. Поеду с ночным поездом: не стоит ждать до завтра!

- Сережа, можно и я с тобой? - спросила Катя.

Сергей хмуро ответил:

- Как хочешь.

Они простились и пошли к вокзалу.

Шеметов и Вегнер повернули к себе. Токарев пошел с Варварой Васильевной проводить ее до больницы. Звезды ярко мерцали, где-то далеко стучала трещотка ночного сторожа. Варвара Васильевна и Токарев шли по тихой улице, и шаги звонко отдавались за домами.